«Будто глотаешь битое стекло». Что пережили советские герои альпинизма на Эвересте
Первые попытки покорения Эвереста начались ещё в первой половине ХХ века. Советские альпинисты же забрались на заветную вершину лишь в 1982 году, хотя и здесь умудрились войти в историю: шли по неосвоенному маршруту. Как проходила историческая экспедиция и что чувствовали отважные покорители гор, оказавшись на высочайшей точке Земли?
Историческая миссия
До 1953 года до вершины Эвереста люди не добирались. Затем это удалось сделать британцам Эдмунду Хилари и Тенцингу Норгею. В СССР, разумеется, тоже хотели отметиться в истории и в 1959 году планировали совместную с Китаем экспедицию к вершине. Но страны рассорились, и о планах покорения тибетского пика на время забыли.
Впоследствии решили, что восхождение Советскому Союзу всё-таки необходимо: надо, как ни крути, держать марку передовой страны. Однако решено было подняться на Эверест не по уже проторённому пути, а продолжить свой собственный, ещё не освоенный. Именно так СССР должен был в некотором смысле «переоткрыть» путь к вершине.
«Это был какой-то ад». Спортсмен-экстремал совершил рекордный прыжок из космоса
Отбор был таким строгим, как если бы человека отправляли в космос. Из сотни кандидатов на участие в исторической миссии до конца испытаний дотянули 17 альпинистов. В марте 1982-го экспедиция, преодолев все бюрократические препоны, всё-таки стартовала. Советские эстремалы начали медленно, но верно прокладывать маршрут к вершине. При этом тибетские проводники шерпы, помогавшие нашим спортсменам, вскоре отказались продолжать восхождение. Пришлось всё делать самим и ограничивать себя в ресурсах.
Шерпы отказались ходить в III лагерь. В результате лагерь II был завален кислородом, снаряжением, продуктами, а верхние не были укомплектованы даже наполовину. (...) Выход был только один: рассчитывать, что люди, наполовину сократив потребление, сделают вдвое большую работу, — писал в своих дневниках один из участников экспедиции Владимир Балыбердин.
Решающий подъём
Именно Балыбердину, а также его товарищу Эдуарду Мысловскому в итоге доверили финальное восхождение. Точнее, они должны были установить штурмовой лагерь, который впоследствии стал бы опорой для других альпинистов. Однако, когда Балыбердин и Мысловский выполнили задачу, то спускаться обратно не стали. Они хотели стать первыми на вершине. Решение, впрочем, было согласовано с руководством.
В какой-то момент могло показаться, что риск оказался напрасным. Особенно когда Мысловский попал в стрессовую ситуацию. Альпинист завис над пропастью и вынужден был расстаться с большой частью груза, чтобы спасти свою жизнь.
На такой смертельной высоте 20 килограммов почти неподъёмны. В какой-то момент рюкзак опрокинул меня, и я завис на верёвке. Ни туда, ни сюда. Вскоре в баллоне кончился кислород, я чуть не потерял сознание и не погиб. Остался бы болтаться там навечно. Пришлось выкручиваться. Пан или пропал. Выкарабкался, но не сумел удержать на весу тяжёлый рюкзак и сильно поморозил руки. Я же скинул варежки, чтобы ухватиться пальцами за маленькие зацепки в вертикальной стене, а запасные рукавицы улетели вместе с рюкзаком, — рассказывал Мысловский «Российской газете».
Источник фото: РИА Новости
Казалось бы, после такого вполне можно было отказаться от восхождения. Однако альпинисты продолжали свой путь «налегке». Балыбердин отказался даже от кислородной маски с баллоном просто потому, что эта громоздкая конструкция сковывала его движения. Мысловскому же все оставшиеся дни доставляли сильную боль обмороженные пальцы, но он всё равно продолжал подниматься. Однако в тот момент уже было совершенно очевидно: маршрут советские альпинисты выбрали очень тяжёлый, а сложность его недооценили.
Казалось, что вершина уже близко, но каждый раз мужчин ждало разочарование. Как ни странно, лидером пары под конец подъёма стал Мысловский. В тот момент ему было уже 44 года, и физически он сильно уступал Балыбердину — и это не считая проблемы с пальцами. Тем не менее именно Эдуард стал движущей силой финального восхождения. Когда Балыбердин уже отчаялся когда-либо добраться до вершины, Мысловский успокоил его: осталось немного, а дорога дальше будет простой.
В конце концов, альпинисты добрались до финальной точки своего путешествия. Сил праздновать и наслаждаться нереальным видом у них не было совершенно. Даже друг друга поздравить Балыбердин с Мысловским забыли. Лишь сообщили по рации, что дело сделано. За дни восхождения они пережили такое, что выдержит далеко не каждый.
Водяной пар при выдохе (без кислородной маски) превращается в кристаллики льда ещё в гортани и оседает на её стенках. Горло воспаляется так, что, глотая свою слюну, испытываешь жуткую боль, как будто глотаешь битое стекло. Одна мысль об этом вызывает панический страх, но и рефлекторное слюноотделение. И пытка продолжается. Почти не возникает желания смотреть вокруг, любоваться панорамой великолепных гор. Никаких лишних движений, никаких эмоций. Короткий переход - остановка. Переход — остановка. Монотонный, бесконечный ритм, — так описывал Балыбердин подьём в дневнике.
Спуск
После покорения Эвереста альпинистам предстояло ещё спуститься вниз. Запасы провизии, кислорода и снаряжения подходили к концу, поэтому Балыбердин принял решение связаться с базой. Там были всерьёз обеспокоены ситуацией, поэтому выслали на подмогу покорителям вершины другую группу. По рации пообещали обилие еды и тёплого питья.
Драма в небесах. Русский парашютист установил мировой рекорд и потерял товарища
Встреча с товарищами стала для Мысловского и Балыбердина разочарованием. Им дали лишь немного инжира и компота. Зато со снаряжением и кислородом теперь проблем не было. Пара продолжила спуск, в то время как подоспевшая на помощь группа отправилась на вершину. Они тоже хотели остаться в истории героями.
Всем подняться на Эверест, увы, не удалось. Погода испортилась, и альпинистам было приказано сворачивать лагерь. Из 17 человек на вершине побывали только 11. А одна из групп добиралась до заветного пункта назначения затемно, что тоже было первым подобным опытом. Интересно, что маршрут советских альпинистов до сих пор остаётся уникальным. Больше по нему никто не ходил.
